На страницы печати в своё время занесён был поразительный случай трогательного отношения черноморских пластунов к убитому товарищу. Люди, привыкшие с мужеством глядеть в глаза смерти, не могли перенести издевательства неприятеля над трупом убитого товарища и решили пожертвовать, в крайнем случае, другою жизнью, чтобы прекратить опозорение мертвеца.
Дело происходило в 1855 году под Севастополем, при необычайной обстановке жестокой войны.
Четвёртый бастион, на котором служили пластуны, дальше других укреплений вдавался в черту неприятельской осадной позиции и, поэтому, нёс больше потерь, чем другие укрепления. Особенно сильно вредила ему неприятельская мортирная батарея, устроенная в земле на расстоянии всего на штуцерный выстрел от бастиона. Когда 28 ноября, было заключено между воюющими сторонами перемирие на несколько часов для уборки убитых, главнокомандующий князь Меньшиков и начальник севастопольского гарнизона граф Сакен прибыли на четвёртый бастион.
Возник вопрос о причинах больших потерь на этом бастионе. Вице-адмирал Новосельский, как на главную причину, указал на подземную неприятельскую батарею. Началось общее обсуждение вопросов, с помощью которых можно было бы уничтожить батарею, но никто ничего подходящего не указал. Тогда присутствовавший при этом совещании начальник пластунов Головинский скромно заметил, что просто надо пойти и взять батарею.
– А сумеете ли вы сделать это с вашими казаками? – спросил его граф Сакен.
Головинский ответил утвердительно и предложение его было принято.
Вечером того же дня составился отряд охотников из 390 казаков, 50 моряков и около 100 человек солдат. В полночь пластуны, по приказанию Головинского, поползли по направлению к неприятельским траншеям и высмотрели расположение караулов. При глубокой тишине и со всевозможными предосторожностями, ознакомившиеся с расположением караулов пластуны повели отряд в обход неприятельских караулов. Когда охотники подошли к траншее, то после дружного залпа по неприятельской цепи, бросились в траншею, а затем и на батареею.
Пока поднялась тревога по ближайшим неприятельским линиям, были заклёпаны три медных мортиры. Заметивши это, урядник-пластун Иван Герасименко, силач, имевший более аршина в плечах, сказал: «Жаль, братці, добро так нівичить; краще забрати його собі» и поднявши одну из трёх незаклёпанных ещё мортир, выбросил её наверх. Его примеру последовали другие.
Таким образом, охотники, отступая на четвёртый бастион, захватили с собой три мортиры. Кроме того, были взяты 14 пленных, в числе которых были один полковник и один поручик, а также ружья, одежда, ранцы и пр. Отряд быстро отступил на бастион, выдержавши ужасный ружейный огонь уже у рва четвёртого бастиона. Казаки потеряли 8 человек убитыми и 5 ранеными; три пластуна были убиты в первой свалке в траншее и там остались.
На другой день замечена была из ближайшего к неприятелю ложемента проделка цивилизованных противников, глубоко возмутившая пластунов. К наружной стенке у траншеи был приставлен спиною убитый накануне в свалке пластун Ерофей Кобец с таким расчётом, что казаки, стреляя по траншее, по необходимости должны были расстреливать шальными пулями своего убитого товарища. Между тем и вызволить труп убитого не было никакой возможности, так как пули сыпались градом из неприятельской траншеи.
Тогда пластуны дождались ночи и, прикрепивши к поясу молодому пластуну Порфирию Семаку длинную верёвку, велели ему ползти к неприятельской траншее и привязать её к ногам убитого товарища. Вслед за Семаком был послан другой пластун, который должен был подтаскивать верёвку и заменить Семака в случае, если бы был убит этот самоотверженный казак.
К счастью, Семак благополучно исполнил взятую на себя обязанность и, избежавши неприятельских выстрелов, буквально-таки под дулами неприятельских ружей, привязал к ногам покойника верёвку. Далеко за полночь возвратились обратно оба посланных пластуна.
Затем товарищами покойного осторожно, хотя и не без запинок был притянут убитый и выставленный на позор Кобец к казачьему ложементу, откуда был взят на руки и на другой день похоронен.
Так Семак с товарищем исполнили свои обязанности. Поступки этого рода кроются глубоко в нравственной природе человека.
Фёдор Щербина
18 октябрь 2013 /
Похожие новости
Извещённые об этом казаки бросились к таинственному незнакомцу. Лишь только приблизились к нему, фигура поднялась, приложивши обе руки к одному бок. «Та це ж джигинській урядник!» – В боевой жизни казаков на Кубани часто слепой случай заставлял казака или биться с врагом до последнего напряжения и остаться победителем, или же сложить голову в непосильной борьбе. Позволить Пластуны притаились и ничем не обнаруживали своего присутствия. Они ждали удобного момента, когда горцы подвинутся к ним на выстрел. Черкесы волновались и неистово кричали. Более нетерпеливые из них Пластун любил секрет или залогу. Притаившись в укромном месте, он зорко следил за всем, что происходило в окружности, всё высматривал, ко всему прислушивался, всё узнавал. В самые опасные минуты Их не учили держать равнение и дистанцию в строю, «не кланяясь пулям». Зато они умели незаметно подкрасться, подползти, подобраться к ничего не подозревающему противнику, беззвучно