Новгородская земля всегда была в особо благоприятных условиях сравнительно с другими русскими землями: она почти не страдала от княжеских усобиц и не знала половцев и татар. Новгород вел богатейшую торговлю с Европой (будучи партнером торгового союза ганзейских городов) и обладал обширными владениями на северо-востоке Руси. Все это наложило отпечаток и на социально-политический строй этого княжества, превратив его уже в XII веке в вечевую (то есть как бы “парламентскую”) республику в составе монархической Киевской Руси; вече избирало посадника, тысяцкого и даже архиепископа, на договорной основе приглашало князей на военную службу. Даже новгородский герой русских былин купец Садко отличается своим расчетливым поведением и образом мыслей от широкого русского характера Ильи Муромца и других наших былинных богатырей.
Возможно, именно “передовой” торговый дух Европы оказал свое отрицательное воздействие на новгородские “демократические” порядки, и новгородцы заметно выродились к концу ХV в., перестали быть столь же доблестными, как во времена Ярослава Мудрого и Александра Невского. Уважение к великокняжеской власти пало, нажива и властолюбие возобладали над нравственным началом, причем денежная знать всецело владела вечем путем подкупа “худых мужиков вечников”; положение крестьян там было самое тяжелое сравнительно с другими местностями. Летописец с горечью замечает, что не было тогда в Новгороде правды и правого суда, был по всей области раздор, крик и вопль.
Литовские великие князья уже неоднократно предлагали свое покровительство Новгородской республике. Многие крещеные по православному обряду представители рода Гедиминовичей принимались Новгородом в качестве служилых князей. И все-таки несмотря на все попытки ни Ольгерду, ни Витовту подчинить себе Новгород не удалось. Однако с 1430-х годов в Новгороде появляется сильная пролитовская партия, которая агитировала тем, что в Киеве (он тогда входил в Великое княжество Литовское) теперь есть собственный митрополит. Во главе этой партии стояла вдова посадника Исаака Борецкого Марфа и ее сыновья (Борецкие – один из самых богатейших и влиятельнейших боярских родов в Новгороде). В приходе к власти их также поддержали новгородский архиепископ и значительная часть боярства.
В 1470 г. пролитовская партия пригласила на княжение Михаила Олельковича, внука Ольгерда, человека православного, но сторонника польско-литовского государя Казимiра. Через находившегося в его свите еврея-медика Схарию стала распространяться ересь жидовствующих (попытка “реформы” Православия в духе иудейско-христианских протестантских сект). Но о жидовствующих – особый разговор.
Фактически Новгороду предстояло решить, кем из соседей он будет поглощен: строго православным Московским государством или менее православным, скорее уже прокатолическим Литовским княжеством (которое по составу населения и по языку тогда еще было фактически Русско-литовским, и лишь век спустя объединилось с католической Польшей). И при решении этого вопроса город разделился на две стороны. Большая часть новгородского боярства стала активно склоняться под покровительство Литвы, которая сулила им сохранение старых вольностей. В это же время в Новгороде начались страшные знамения. Сильная буря сломала крест на Святой Софии; колокола в Хутынском монастыре сами по себе издавали печальные звуки; на некоторых гробах появлялась кровь.
Новгородский святой Михаил Клопский предсказал падение самостоятельности Новгорода. Уже в день рождения Иоанна III (1440 г.) он сказал новгородскому владыке Евфимию: «Днесь великий князь торжествует: Господь даровал ему наследника. Зрю младенца, ознаменованного величием… Слава Москве: Иоанн победит князей и народы… Новгород падет к ногам Иоанна и не восстанет». А через 30 лет в 1470 г. св. Михаил советовал новгородскому посаднику: «Шлите-ка скорей послов в Москву, да бивайте челом великому князю за свою вину, а не то он придет на Новгород со всеми своими силами, выйдете вы против него, и не будет вам Божьего пособия, и перебьет он многих из вас, а еще больше того в Москву сведет»… Слова блаженного в точности сбылись.
Узнав о переговорах с Казимiром, Иоанн III неоднократно посылал кроткие увещания Новгороду: «Не отступай, моя отчина, от Православия; изгоните, новгородцы, из сердца лихую мысль, не приставайте к латинству, исправьтесь и бейте мне челом; я вас буду жаловать и держать по старине”. Но ничего не помогало. В 1471 г. посольство новгородцев отправилось в Литву и заключило с Казимiром IV договор о переходе Новгорода под его руку. Узнав о договоре, Великий князь Московский решил, наконец, обнажить свой меч на изменников Русской земли. Московская боярская дума объявила Новгороду войну.
Поход этот пользовался всеобщим сочувствием в народе. Летописец так описывает его: «Неверные изначала не знают Бога, а эти новгородцы столько лет были во христианстве и под конец начали отступать к латинству; Великий Князь пошел на них не как на христиан, но как на иноязычных и на отступников от Православия; отступили они не только от своего государя – и от самого господа Бога».
В решающей для этой войне битве, произошедшей 14 июля при р. Шелони, князь Данила Холмский наголову разбил новгородскую армию, а посадник Дмитрий Борецкий был взят в плен. Причем в его документах был найден секретный договор с королем Польским и великим князем Литовским Казимiром IV.
Неоднократно одерживая победы над Новгородом, русский Царь до последнего щадил его, заключая мир по старине. Но новгородцев это не вразумляло, и в городе немедленно начинались распри и бесчинства сильных денежных людей. И только последний поход зимой 1477-1478 гг. положил конец новгородской вольности и заставил город принять условия московского Государя: «Вечевому колоколу в Новгороде не быть, посаднику не быть, а государство все нам держать; волостями, селами нам владеть, как владеем в низовой земле, чтобы было на чем нам быть в нашей отчине, а которые земли наши за вами и вы их нам отдайте; воевод не бойтесь, в боярские вотчины не вступаемся, а суду быть, по старине, как в земле суд стоит». После шести дней размышления новгородцы присягнули на полное подданство Москве, перенимавшей на себя в эту эпоху миссию Третьего Рима.
29 январь 2013 /
Похожие новости
Особенно он отличался миролюбием, которое во время распрей и междоусобиц среди русских князей было особенно ценным качеством. В 1125 г., вступив на великокняжеский киевский престол, Мстислав прогнал Первое прославление святителя Феоктиста совершилось спустя 300 лет после его кончины, когда от гроба его стали происходить чудесные исцеления Существует две версии появления этой иконы в городе Старая Русса (Новгородская область). По одной версии, по велению самой Богородицы она была перенесена в Старую Руссу из Тихвина, где находилась Князь Ростислав, в крещении Михаил, был сыном святого отца, великого Мстислава, и внуком благочестивого Мономаха. В молодости он славился мужеством и храбростью, проявленными в сражениях. Вместе с Магистр ливонских рыцарей Вильвен, приехавший повидаться с князем в Новгород, так отозвался о нём: «Видел я много стран, знаю людей и государей, но должен отдать преимущественную честь