ПЕРВЫЙ ПЛАН. БОРИС ЛИЗНЁВ » Православный воин - Православный воин

ПЕРВЫЙ ПЛАН. БОРИС ЛИЗНЁВ » Православный воин

Прошедшим летом во время моего пребывания в деревне умерла Мария Ивановна – местная медсестра, которая всю жизнь всем помогала. Ночью ли, днём ли, близко, далеко, она всегда старалась оказать больным помощь. Кроме неё, в заброшенной деревне не было больше никакого медперсонала. Деревенскую церковь закрыли в тридцатые, превратив в школу, а потом здание и вовсе стало заброшенным. Но Марья Ивановна и ещё несколько старушек поддерживали православную традицию. Служили заупокойную литию, читали псалтырь, соблюдали правила, как могли. Она умерла. Из города приехал батюшка отпевать её. Собрались оставшиеся старушки. Когда батюшка закончил панихиду, он обратился к ним со словами, которые, на мой взгляд, прозвучали несколько странно. Сразу же началось обличение присутствующих. В неправильной жизни, в том, что они грешники, живут не по-христиански, не соблюдают посты, не стойко следуют церковному уставу и, самое главное, что они – виновники всего, что происходит в деревне и чуть ли не во всей стране. “Вы не сохранили церковь! – Говорил батюшка. – Почему вы не сражались, не легли костьми, чтобы сохранить её в тридцатые годы?”. Погодите, батюшка, но ведь это те самые люди, которые заботились об этой земле и хранили внутри себя христианский закон, утратив что-то из обрядности. Может быть, их вина в том, что они работали с четырёх утра до часу ночи, не разгибаясь? Но батюшка всё распалялся, не стесняясь в выражениях. Довольный своей обличительной речью, выполнив самим себе приписанную миссию, он направился к машине. Старушки приготовили ему пакет с гостинцами. Простыми. Курочка, творожок, какие-то фрукты. Тот с негодованием отверг подношение, бросил пакет на землю, сел в иномарку и укатил. Расстроенные старушки стали собирать разбросанные подарки в полной уверенности, что они прожили жизнь неправильно, нечестно, не по-христиански. Затем они молча разошлись по домам. Мы говорим, что единственная консолидирующая по принципу добра и нравственности сила в обществе это церковь. Так оно и есть. Но вся ли церковная рать готова к той миссии, которая нынче возложена на них Богом? Все ли батюшки достойны того места, на котором они находятся и того значения, которым их награждает общество? Примеров небрежного отношения к душе человеческой много.

Снимая фильм об Иоанне Кронштадтском, приехав в Питер в Ивановский монастырь, я задал местному батюшке вопрос о жизни отца Иоанна. “Нет, мне некогда”, – ответил тот, “Впрочем, матушка Нектария, возможно, вам поможет”. Подошла матушка Нектария, двадцатилетняя девушка, которая, по всей видимости, не окончила какой-то ленинградский университет и ушла в монастырь. Она начала так: “На какую публику рассчитан ваш фильм, на людей образованных, мыслящих, которые разбираются в жизни, или на быдло?”. Озадаченный вопросом, я не сразу нашёл, что ответить. В итоге сказал: “Наверное, всё же для быдла”. Возмущённая матушка парировала: “Тогда нам не о чем с вами разговаривать. Вы совершенно интеллектуально не готовы к этой работе”. Довольная собой она исчезла.

Примеры можно приводить ещё долго, но не это определяет суть православной традиции в России. Вспоминается эпизод совершенно противоположного смысла. Я был в Псково-Печерском монастыре. Поехал туда во многом случайно с уже опытными паломниками, которые в очередной раз направлялись на встречу с батюшкой Иоанном Крестьянкиным. Сразу удивила та простота, с которой он к нам вышел. Такое ощущение, что батюшка отлучился лишь на минуту после многочасового разговора и вдруг вернулся. Между нами не было границы из высокомерия. Отец Иоанн сразу начал говорить, словно он продолжал давнюю беседу. И доносил он, в общем-то, простые вещи. Говорил, что не стоит думать, что завтра мы ещё всё успеем, что сегодня некогда обдумать важные вещи, а тем более, их сделать, что время ещё придёт. Нет, оно никогда не приходит. Я стоял в отдалении и жадно слушал. Наконец, батюшка неожиданно делает ко мне несколько шагов и говорит: “И не надо думать, что все люди кругом дураки, что все ничтожества, это далеко не так. Да, люди не выдерживают иногда тяжёлой нравственной жизни. Но их за это надо простить, потому что на то и дана жизнь, чтобы ошибаться, но идти, идти вперёд. Не все настолько дураки, как нам кажется. Людей нужно понять и принять, несмотря ни на что”. И он ушёл. Поразительно, но именно об этом я думал в то время. Находясь в состоянии гордыни, мне все вокруг казались ничтожествами, ими буквально кишел весь мир. И вдруг об этом сказал отец Иоанн Крестьянкин. Я слушал, что он говорил другим, и вдруг он снова ринулся ко мне и, будто бы продолжая, сказал: “Нет! Одиночество – не выход. Если человек уходит в затвор, он не одинок, наоборот, он с Богом. А вот если он отсекает всё от себя – это гордыня”. И батюшка вновь ушёл. Я был поражён, потому что в то время на моём столе долго лежал незаконченный рассказ “Одиночество”, и приблизительно те же мысли, о которых говорил отец Иоанн, витали в моей душе. Встреча не прошла даром. Я переосмыслил свою жизнь и стал другим человеком. Гордыня, как мне казалось, была побеждена. И всё это произошло будто бы случайно.

Что главное и что победит в нашей жизни? Любовь к человеку, вера, трогательное и чуткое отношение к душе или чванливое, высокомерное, гордое, пренебрежительное общение с паствой?

«Завтра»

14 ноябрь 2011 /