Обвинения британской прокуратуры по делу Литвиненко не подкрепляются серьёзными свидетельствами, отметил Андрей Луговой. В эксклюзивном интервью он рассказал о своих личных отношениях с Литвиненко и о том, кому была выгодна смерть бывшего агента ФСБ.
АНДРЕЙ ЛУГОВОЙ: Во-первых, это не классическое судебное слушание, как сейчас многие передают информационные агентства. Сейчас проходит некая процедура, которой в принципе нет в российском уголовно-процессуальном процессе. Впрочем, по-моему, как и во всей Европе. Речь идёт о заседании так называемого коронерского суда, или суда судмедэксперта, на котором, главным образом, должно быть определено, собственно говоря, из-за чего наступила смерть, и была ли она насильственной или нет.
Спустя пять лет наконец-то такое первое заседание состоялось. Конечно, много вопросов возникает, почему спустя пять лет, почему не раньше. По нашей информации, вроде как против этого выступала всегда полиция, хотя тоже непонятно, в связи с чем.
И действительно, 13 октября состоялось первое такое слушание. Прямо скажу, для нас оно было неожиданным, мы о нём узнали совершенно случайно: как я понимаю, адвокаты в своих разговорах где-то на своих, видимо, каких-то британских тусовках узнали, мне вовремя сообщили, и в конце сентября мы подали специальное ходатайство на заседание этого коронерского суда о признании нас заинтересованной стороной. И, к нашему глубокому удовлетворению и, прямо скажу, даже удивлению, нас признали такого рода стороной. И появление нас на этом суде, я не побоюсь этого сказать, произвело такой фурор среди остальных участников. Никто не ожидал, что мы там появимся: ни адвокаты, ни семья Литвиненко, ни адвокат Березовского, и не представители, собственно говоря, британского правительства.
Поэтому ощущение у меня такое очень позитивное. То есть, судмедэксперт принял решение признать нас заинтересованной стороной. И теперь наша главная задача – собственно говоря, вникнуть побольше в это, понять, что это такое, и принять самое активное участие.
Мы очень довольны заявлением вдовы Литвиненко. И, прямо скажу, я был, ну, в таком… на меня такой легкий шок даже это произвело. Я всегда сам об этом заявлял и сам об этом говорил. Я говорил на пресс-конференции в мае 2007 года, что Литвиненко был агентом британских спецслужб. Это вызвало такую бурную реакцию и у британских СМИ, и у Березовского, и у Литвиненко и всего окружения. И все заявляли, что это всё ерунда, что я вру и так далее. Поэтому, первое, удовлетворение, что всё-таки я был прав и был честен перед всей мировой общественностью, если так можно громко сказать.
Второй момент – почему вдова Литвиненко решила сделать это заявление именно сейчас? Я хочу обратить внимание, что на этом заседании, кстати говоря, позиции и Литвиненко, и мои были схожи. Заседание проводилось в узком составе, но и я, и она говорили, что оно должно проводиться в расширенном составе. Расширенный состав заседания предусматривает, что нужно предъявлять доказательства, приглашать дополнительных свидетелей, давать пояснения. А заседание в узком составе, как правило, ограничивается констатированием факта: причина смерти была такая-то.
Как ни странно, позиция британского правительства была против расширенного заседания. А позиция прокуратуры и полиции была такой: на усмотрение суда. Поэтому получается, что, с одной стороны, потерпевший, с другой стороны, как бы обвиняемый и подозреваемый за расширенное заседание, а британские власти – против.
В течение этих двух недель я пытался объяснить, почему вдова Литвиненко решила сделать это заявление. И, вот, сейчас, анализируя уже спустя две недели, я думаю, здесь несколько причин.
Первая причина – это моё внезапное появление в суде и моё требование о расширенном составе. А в процессе расширенного заседания достаточно легко установить, что Литвиненко был штатным агентом британских спецслужб: разведки и контрразведки.
Второе, я думаю, ей не понравилась позиция британского правительства против расширенного заседания, а значит, видимо, как она считает, есть им что скрывать.
И третий момент, я думаю, она просто банально хочет денег. Учитывая, что он был агентом британских спецслужб, значит, он действовал несамостоятельно, действовал в соответствии с какими-то указаниями, в соответствии с какой-то субординацией, с какой-то дисциплиной, которая там существует. А значит, британские спецслужбы присутствовали где-то рядом с его гибелью. Коль так, значит, тогда они должны нести за это ответственность. А значит, адвокатов, которые стоят достаточно дорого, должно оплачивать британское правительство. Вот, я думаю, основные причины, побудившие вдову Литвиненко сделать это заявление.
Ну, и плюс ко всему, я думаю, она всё-таки была достаточно лукава, она сказала не всё. Они тут же сгладили эту ситуацию: сказали, что он работал на разведку, контрразведку с точки зрения организованной преступности. Но всем людям, которые имеют хоть какое-то отношение к спецслужбам и в России, и в Британии, очевидно, что это смешное заявление. МИ-5 и МИ-6, я считаю, одни из самых мощных спецслужб в мире – как ЦРУ, наверное, и когда-то КГБ, а ныне ФСБ. Очень циничные по своим действиям.
Для этого можно вспомнить несколько случаев, как они вывозили своих агентов из разных стран. В том числе в багажнике автомобиля – предателя Гордиевского, который приговорён к смертной казни в России. Поэтому говорить о том, что МИ-5 и МИ-6 интересует организованная преступность, ну, не знаю, это, наверное, сказать, приблизительно, то же самое, что Russia Today вещает по заданию инопланетной какой-нибудь цивилизации. Это разведка и контрразведка – и однозначно, видимо, Литвиненко работал в их интересах.
Когда мне задают вопрос: «Кого вы считаете виновным в гибели Литвиненко?» – я всегда говорю: «Друзья, давайте посмотрим, кому это было выгодно». Всплывают только три таких базовых направления. Это, прежде всего, Березовский, потому что Литвиненко был информирован о том, как он получил политическое убежище. И, кстати говоря, мне это говорил неоднократно. И поэтому, учитывая такое интриганство Бориса Абрамовича, это вполне возможно.
Второе это, конечно, британские спецслужбы. Я не говорю, что они готовили это убийство – хотя ещё раз подчеркиваю, что от этих ребят можно ожидать чего угодно, в – но они где-то были рядом. Я ещё раз подчеркиваю, Литвиненко не был самостоятелен в своих действиях.
И третий момент – но это, опять же, только с его слов – он говорил, что помогал испанской полиции бороться против русской мафии, давал какую-то информацию, которую он знал ещё с тех самых времен по поводу них. Если это соответствовало действительности, то это тоже можно отнести, учитывая, какое количество арестов в Испании в тот период времени проводилось. Там была какая-то даже операция против русской мафии под каким-то кодовым названием.
Ну, и четвертую версию я всегда озвучиваю в связи с его смертью. Литвиненко бывал неоднократно в Грузии. Бывал неоднократно в Панкисском ущелье. Было заявление ряда официальных лиц российских, которые говорили, что он был накануне большого выступления боевиков в Нальчике, в Кабардино-Балкарии. Он общался с террористами. Он бывал в Стамбуле неоднократно. Он говорил о каких-то странных встречах с боевиками на территории других европейских государств. Поэтому я не исключаю, что им совместно с кем-то готовилась, может, какая-то провокация либо так называемая «акция». И где-то достали полоний. И, возможно, неосторожное обращение с этим веществом (с которым, с одной стороны, очень легко обращаться, с другой стороны – очень сложно) привело к этому летальному исходу.
Общались мы более чем дружелюбно. Первый раз мы разговаривали с ним где-то числа 6-го или 7-го ноября, когда он мне сообщил, что у него какая-то история такая. А второй раз это было, по-моему, 13-го или 14-го ноября. Появилась как раз в «Коммерсанте» статья о том, что Литвиненко заявляет, что его отравили. Я ему позвонил, мы с ним минут двадцать, наверное, говорили. Кстати говоря, он говорил так, если я не ошибаюсь, достаточно бодро и вообще строил планы какие-то, и ко мне у него не было никаких претензий.
Ко мне претензии появились после того, как он, собственно говоря, умер. Вот он умер, и сразу моя фамилия всплыла. Причем моя фамилия всплыла после того, как за три дня до того, как он умер, он уже попал в состояние комы. Для меня это было неожиданностью. Более того, меня всегда удивляло: вот если они там фотографировали Литвиненко, если говорят, что брали у него какие-то показания, если Березовскому с Гольдфарбом удалось завести фотографа к нему в палату и сфотографировать, что мешало, кроме фотографа, привезти камеру? Что мешало им просто положить диктофон? И он бы под диктофон меня в чём-то обвинил. Ничего этого нет. Все это со слов: якобы они слышали, когда они встречались. Свидетельств этому нет.
И поэтому, возвращаясь опять к суду, мы как раз и считаем, что одна из наших задач во время этого суда – всё-таки получить доступ к тем материалам, которые в полиции и в прокуратуре. И как раз судья коронерского суда, или судмедэксперт, будет принимать решение, в какой форме и в каком объёме нас знакомить. Мы надеемся на то, что получим доступ. Хотя нас серьёзно смущает заявление Литвиненко об участии спецслужб МИ-5 и МИ-6. Я подчеркну: спецслужбы играют по своим правилам, у них своя история, они весьма циничные. Поэтому, что будет дальше в этой связи происходить, жизнь покажет.
Памяти подполковника Литвиненко. Всеволод Емелин
Ни морошки моченой не просил, ни ухи,Но зато Шахаду сформулировать смог.Тяжело ты, пожатье чекистской руки,Вот дозиметром меряют лондонский смог.На британской земле мусульманский обрядНад российским конвойником беглым,И не в цинковый даже, а в свинцовый бушлатОбряжают лимонное тело.Над его головой не читают псалтырь,Только плачут Гольдфарб и Ванесса РедгрейвМуэдзин свою песню поет, не снегирьДа и вовсе не водится там снегирей.А на кладбище тесном – сплошной Пакистан:Саркофаг, а не крест на могиле,Чтобы Лондон Чернобылем новым не стал,Даже труп обмывать запретили.И, смотря на весь этот мультикультурализм,Где слились все народы, традиции, веры,Я подумал, что есть наша жизнь?И понял она есть химера.Ты ж воронежский парень, пошедший в менты,К всемогущей Конторе в сыночки,Ты такой же как все, ради лишней звезды,Отбивавший подследственным почки.Нам сейчас даже трудно представить себеОжидала какая карьера.В сверхдержаве, сидящей верхом на трубе.Молодца-ФСБ-офицера.Как Наташа Ростова на первый свой балТы стремился ворваться скорее,Но Господь испытанье тебе ниспослалВ виде миллиардера еврея.Словно Фаусту дьявол, тебе, день за днем,Он лапшу свою вешал на уши.Интересно, успел ты подумать о нем,Поглощая последнее суши?Подполковник! Ты вел себя как гимназист,Когда шел не своими ногамиНа волшебный, заманчивый дудочки свист.Крысолова из города Гаммельн.Самолет прилетел, ты выходишь на трапА внизу тебе рукоплескаютБерезовский, загадочно-мутный ГольдфарбИ артист, понимаешь, Закаев.Александр, дорогой, как тебя развели,Посулили златые ведь горы,А когда улетел ты с родимой земли,Так к Закаеву взяли в шоферы.Так играет людьми беспощадно судьба,А реальна лишь честь офицера,Наша Родина и нефтяная труба,Остальное же все – химера.Литвиненко сейчас не лежал бы, как пес,Изотопом каким-то убитый.Если бы принимал те доклады всерьез,Что читали в Москве замполиты.Что сказать вам о жизни? Что о жизни сказать?Пока глотку не сжег мне полонийИз нее не устану я громко орать
Не водитесь с евреями, гои!